Kyjevská Rus

Креще́ние Ру́си

 В год 6494 (986). Пришли́ болга́ры магомета́нской ве́ры, говоря́: "Ты, князь, мудр и смы́слен, а зако́на не зна́ешь, уве́руй в зако́н наш и поклони́сь Магоме́ту". И спроси́л Влади́мир: "Какова́ же ве́ра ва́ша?". Они́ же отве́тили: "Ве́руем Бо́гу, и у́чит нас Магоме́т так: соверша́ть обреза́ние, не есть свини́ны, не пить вина́, зато́ по сме́рти, говори́т, мо́жно твори́ть блуд с жёнами. Даст Магоме́т ка́ждому по семи́десяти краси́вых жён, и изберёт

одну́ из них краси́вейшую, и возло́жит на неё красоту́ всех; та и бу́дет ему́ жено́й. Здесь же, говори́т, сле́дует предава́ться вся́кому блу́ду. Е́сли кто бе́ден на э́том све́те, то и на том", и другу́ю вся́кую ложь говори́ли, о кото́рой и писа́ть сты́дно. Влади́мир же слу́шал их, так как и сам люби́л жён и вся́кий блуд; потому́ и слу́шал их всласть. Но вот что бы́ло ему́ нелюбо: обреза́ние и воздержа́ние от свино́го мя́са, а о питье́, напро́тив, сказа́л он: "Ру́си есть весе́лие пить: не мо́жем без того́ быть". Пото́м пришли́ инозе́мцы из Ри́ма и сказа́ли: "Пришли́ мы, по́сланные па́пой", и обрати́лись к Влади́миру: "Так говори́т тебе́ па́па: "Земля́ твоя́ така́я же, как и на́ша, а ве́ра ва́ша не похо́жа на ве́ру на́шу, так как на́ша ве́ра - свет; кла́няемся мы Бо́гу, сотвори́вшему не́бо и зе́млю, звёзды и ме́сяц и всё, что ды́шит, а ва́ши бо́ги - про́сто де́рево". Влади́мир же спроси́л их: "В чём за́поведь ва́ша?". И отве́тили они́: "Пост по си́ле: "е́сли кто пьёт и́ли ест, то всё э́то во сла́ву Божию", - как сказа́л учи́тель наш Па́вел". Сказа́л же Влади́мир не́мцам: "Иди́те, отку́да пришли́, и́бо отцы́ на́ши не при́няли э́того". Услы́шав об э́том, пришли́ хаза́рские евре́и и сказа́ли: "Слы́шали мы, что приходи́ли болга́ры и христиа́не, уча́ тебя́ ка́ждый свое́й ве́ре. Христиа́не же ве́руют в того́, кого́ мы распя́ли, а мы ве́руем в еди́ного Бо́га Авраа́мова, Иса́акова и Иа́ковля". И спроси́л Влади́мир: "Что у вас за зако́н?". Они́ же отве́тили: "Обре́заться, не есть свини́ны и заячины, соблюда́ть субботу". Он же спроси́л: "А где земля́ ва́ша?". Они́ же сказа́ли: "В Иерусали́ме". А он спроси́л: "То́чно ли она́ там?". И отве́тили: "Разгне́вался Бог на отцо́в на́ших и рассе́ял нас по разли́чным стра́нам за грехи́ на́ши, а зе́млю на́шу отда́л христиа́нам". Сказа́л на э́то Влади́мир: "Как же вы ины́х у́чите, а са́ми отве́ргнуты Бо́гом и рассе́яны? Е́сли бы Бог люби́л вас и зако́н ваш, то не́ были бы вы рассе́яны по чужи́м зе́млям. И́ли и нам того́ же хоти́те?"

(...)

"Знай, князь, что своего́ никто́ не брани́т, но хва́лит. Е́сли хо́чешь пои́стине всё разузна́ть, то ведь име́ешь у себя́ муже́й: посла́в их, разузна́й, у кого́ кака́я слу́жба и кто как слу́жит Бо́гу". И понра́вилась речь их князю́ и всем лю́дям; избра́ли муже́й сла́вных и у́мных, число́м 10, и сказа́ли им: "Иди́те сперва́ к болга́рам и испыта́йте ве́ру их". Они́ же отпра́вились, и, придя́ к ним, ви́дели их скве́рные дела́ и поклоне́ние в мече́ти, и верну́лись в зе́млю свою́. И сказа́л им Влади́мир: "Иди́те ещё к не́мцам, вы́смотрите и у них всё, а отту́да иди́те в Гре́ческую зе́млю". Они́ же пришли́ к не́мцам, уви́дели слу́жбу их церко́вную, а зате́м пришли́ в Царьгра́д и яви́лись к царю́. Царь же спроси́л их: "Заче́м пришли́?". Они́ же рассказа́ли ему́ всё. Услы́шав э́то, царь обра́довался и в тот же день сотвори́л им по́чести вели́кие. На сле́дующий же день посла́л к патриа́рху, так говоря́ ему́: "Пришли́ ру́сские разузна́ть о ве́ре на́шей, пригото́вь це́р-

ковь и клир и сам оде́нься в святи́тельские ри́зы, что́бы ви́дели они́ сла́ву Бо́га на́шего". Услы́шав об э́том, патриа́рх повеле́л созва́ть клир, сотвори́л по обы́чаю пра́здничную слу́жбу, и кади́ла взожгли́, и устро́или пе́ние и хо́ры. И пошёл с ру́сскими в це́рковь, и поста́вили их на лу́чшем ме́сте, показа́в им церко́вную красоту́, пе́ние и слу́жбу архиере́йскую, предстоя́ние дья́конов и рассказа́в им о служе́нии Бо́гу своему́. Они́ же бы́ли в восхище́нии, диви́лись и хвали́ли их слу́жбу. И призва́ли их цари́ Васи́лий и Константи́н, и сказа́ли им: "Иди́те в зе́млю ва́шу", и отпусти́ли их с дара́ми вели́кими и с че́стью. Они́ же верну́лись в зе́млю свою́. И созва́л князь боя́р свои́х и ста́рцев, и сказа́л Влади́мир: "Вот пришли́ по́сланные на́ми мужи́, послу́шаем же всё, что бы́ло с ни́ми", - и обрати́лся к посла́м: "Говори́те пе́ред дружи́ною". Они́ же сказа́ли: "Ходи́ли в Болга́рию, смотре́ли, как они́ мо́лятся в хра́ме, то есть в мече́ти, стоя́т там без пояса́; сде́лав покло́н, ся́дет и гляди́т туда́ и сюда́, как безу́мный, и нет в них весе́лья, то́лько печа́ль и смрад вели́кий. Не добр зако́н их. И пришли́ мы к не́мцам, и ви́дели в хра́мах их разли́чную слу́жбу, но красоты́ не ви́дели никако́й. И пришли́ мы в Гре́ческую зе́млю, и ввели́ нас туда́, где слу́жат они́ Бо́гу своему́, и не зна́ли - на не́бе и́ли на земле́ мы: и́бо нет на земле́ тако́го зре́лища и красоты́ тако́й, и не зна́ем, как и рассказа́ть об э́том, - зна́ем мы то́лько, что пребыва́ет там Бог с людьми́, и слу́жба их лу́чше, чем во всех други́х стра́нах. Не мо́жем мы забы́ть красоты́ той, и́бо ка́ждый челове́к, е́сли вкуси́т сла́дкого, не возьмёт пото́м го́рького; так и мы не мо́жем уже́ здесь пребыва́ть". Сказа́ли же боя́ре: "Е́сли бы плох был зако́н гре́ческий, то не приняла́ бы его́ ба́бка твоя́ О́льга, а была́ она́ мудре́йшей из всех люде́й". И спроси́л Влади́мир: "Где при́мем креще́ние?". Они́ же сказа́ли: "Где тебе́ лю́бо".